от большой работы в Кремле приехать к себе в родные места, то осенью денька на три обязательно наведается.
— Грибы-то уродились? — здороваясь, спросит он соседей.
— Уродились,— отвечают друзья-односельчане.
И Михаил Иванович с корзиной в руке спозаранку спешит в лес.
Осенью погода не устойчива — может внезапно разразиться дождь; домашние беспокоятся, но Михаил Иванович уверяет, что в роще каждое дерево — зонт, а куст — шалаш.
Взрослый народ грибы собирает тихо, разве что хрустнёт под ногой валежник. Зато ребята гомонят: «ау!» да «ау!»
— Показывайте, где грибов столько набрали, а то отниму,— «пугает» их Калинин.
Да ребята-то не из пугливых. Они весело отвечают:
— По всему лесу, Михаил Иванович. Ходите за нами, не прогадаете, да не отставайте, а то заблудитесь.
Не знают ребята, что Михаил Иванович, будучи вот таким же проворным да быстрым, в посконной рубахе, босиком, исходил все здешние леса и перелески.
Тогда не пестрило у него в глазах, а сейчас пестрит. Хорошо, что подберёзовики растут на прокошенных полянках. Ну, да ведь не в грибах дело!
Бродя по лесу, слушая птиц, не замечает Михаил Иванович, что шумливая детвора хозяйничает в его корзине.
— Белый у вас перестоек, Михаил Иванович.
— Ну что ж, что перестоек? Этот гриб-боровик всем грибам полковик… Вот чего вы не знаете.
— Какой же он полковик: старый да червивый,— смеются ребята.
— Разве червивый? Глядел я на него в четыре глаза, а не признал.
Солнце подсушило на листьях росяные капли. Зашелестел ветер на вершинах белостволых берёз. Заиграли блики на земле. Грибы как будто попрятались: ищи не ищи — нет их. Пора домой.
Мужики собрались за околицей у реки Медведицы, раскуривают цигарки. Ждут. Михаил Иванович угощает их папиросами и сам закуривает, а ребят просит отнести его корзину домой.
— Да скажите, чтобы зажарили грибы. Я тут с полковиками и расправлюсь…
…За разговорами с односельчанами грибы забыты.
И только к полудню Михаил Иванович, потирая от удовольствия руки, садится за стол.
— Прошу прощения! Заговорился со старыми друзьями.
— Прощаем,— отвечают домашние,— прощаем потому, что хороших грибов набрал: белые да все молоденькие.
Михаил Иванович разглядывает грибы на вилке.
— Не мои грибы. Таких с моими глазами не насобирать…
— Корзину твою принесли ребята.
— Ну вот, они мне своих грибов и прибавили. Да так прибавили, что от моих полковиков ничего не осталось.
Гармонь
Долго Алёша колебался, прежде чем решиться поговорить с Председателем ВЦИКа Михаилом Ивановичем Калининым один на один, выложить ему своё горе.
«Все идут к нему с прошениями да жалобами, ну и я пойду,— думал он.— Как приедет погостить в свою деревню и пойду».
Увидели Алёшу в палисаднике, в кустах, босоногим, в длинных заплатанных штанах, без фуражки.
— Ты что тут делаешь?
— Ожидаю.
— Кого ожидаешь?
— Его.
Все поняли, что парнишке нужен Михаил Иванович. Тот только что с дороги умылся, почистился, на открытой террасе с родными чай пил.
— Ну, заходи, мальчик, заходи,— приглашает Михаил Иванович.— Чей же ты, откуда?
— Из Хрипелева. Алёша Сысоев. Я с жалобой на мамку. Она мне гармонь не даёт.
— Вот тебе и на! — Михаил Иванович поставил стакан на блюдце, засмеялся.— Почему же она тебе гармонь не даёт?
— Говорит: «Мал, изломаешь». Только я бы берёг…
— А может, и правда подождать, когда подрастёшь?
— Подождал бы, да не ждётся.— Подойдя поближе к Калинину, Алеша понизил голос: — Играть-то я уже научился.
— Как же?
— Мамка уйдёт в поле или на гумно к риге, я гармонь-то выну из сундука и учусь. А как увижу, она возвращается, опять гармонь спрячу.
— Один в доме-то?
— Нет, у меня сестрёнки — Манька и Дуняшка. Я им по леденцу даю, чтобы молчали.
— Ну и ловок, Алёша! А если мать меня не послушает?
— Послушает. Как бы тятька был жив, дал бы гармонь, а то помер,— голос у Алёши осёкся, задрожал, на глаза навернулись слезы.
Михаил Иванович отечески прижал Алёшу к себе и сказал:
— Придётся за тебя заступиться.
…Вскоре Михаилу Ивановичу потребовалось быть в деревне Хрипелеве. Тамошние крестьяне перемеряли землю и перессорились. Земли мало, а людей много. Поехали за Калининым, просили его рассудить.
Пока выносили стол и скамейки, пока народ готовился к сходке, Михаил Иванович вспомнил об Алёше Сысоеве.
Мать Алёши, увидав входящего в дом гостя, переполошилась:
— Ой, Михаил Иванович, как же это вы ко мне зашли? Да куда же мне вас сажать, чем потчевать?
— Потчевать ничем не надо, Ольга Васильевна. Жалоба вот на вас поступила: сыну гармонь не даёте.
Ольга Васильевна всплеснула руками.
— Батюшки мои! Да неужто мой Алёшка был у вас? Я думала, он посмеялся, когда грозил мне. Говорил: «Мамка, пожалоблюсь Калинину». Вот и пожалобился.— Она шумно вздохнула.— Берегу я гармонь. Только что и осталось от мужа. Ну, хоть бы играть-то Алёша умел…
— Как знать, Ольга Васильевна. Может, он и умеет.
— Конечно, умею,— подал голос Алёша из-за ситцевой занавески.
— Помолчи,— остановила его мать.— Когда взрослые говорят, держи язык за зубами…
Михаил Иванович спросил:
— Что с мужем-то?
— Помер.
— Отчего же?
— Простудился. Воспалились лёгкие. Оставил полон дом сирот.
С полатей свесились две золотистые головки девочек. У той и другой ресницы длинные, как у Алёши.
— Землю-то у нас по едокам делят.— сказала Ольга Васильевна.— Нас четверо, а считают трое. Дочки-то у меня близнецы, вот и посчитали двух за одну.
— Как же это?
— А вот так.
— Это домыслы кулаков. Заступлюсь я за вас на основе советского закона,— пообещал Михаил Иванович.
Тем временем Алёша, за занавеской, достал из сундука гармонь и заиграл. Заиграл чётко, уверенно перебирая лады.
Ольга Васильевна насторожилась, замерла. Затем лицо её озарилось радостью.
— Батюшки мои, когда же он научился-то? Играет, как отец. Ну, как отец!
И вдруг по чистому, белому лицу её потекли слёзы.
Михаил Иванович бесшумно встал с лавки и, опираясь на палку, пошёл на деревенскую сходку.
Рюшки
Городки Михаил Иванович Калинин называл по-старинному — «рюшки». Любил в них поиграть. Когда приезжал в субботу или воскресенье на дачу — местечко Узкое — отдохнуть с семьёй, на час, два выйдет проведать рабочих пригородного хозяйства.
А те уже поджидают его.
— Сыграем, что ли, Михаил Иванович?
— Играть не устать, не ушло бы дело!
— Всех дел не переделаете, сегодня воскресенье. К тому же
